Преподобный Давид, который прежде был разбойником. Память совершается 19 сентября

В пустыне Ермопольской долго свирепствовал разбойник, который наводил ужас на всю страну, так он был жесток и немилосерд. Но Господь Бог, не хотящий гибели грешника, смягчил сердце разбойника. Раскаяние вдруг пробудилось в нем, он решился оставить преступную жизнь и сделаться монахом. Пришел он в монастырь, но игумен не захотел его принять. «Ты слишком стар, — говорил он, — чтобы начать тяжелую иноческую жизнь; ты привык к другим обычаям».
Давид (так звали бывшего разбойника) умолял игумена принять его; тот никак не соглашался. Наконец Давид сказал ему: «Так узнай же, кто я; я Давид, начальник разбойников, я хочу жить в монастыре, чтобы оплакивать грехи свои; если же ты не примешь меня, то возвращусь к прежней жизни, соберу товарищей своих и разорю ваш монастырь».
Игумен наконец решился принять каявшегося разбойника. Давид стал приучать себя к воздержанию, послушанию, смирению. Пламенно молил Господа простить и помиловать его, и милосердный Господь оказал ему Свою помощь. Свирепый разбойник сделался кротким и смиренным подвижником, и вся братия удивлялась его благочестивой жизни.
Однажды Архангел Гавриил явился ему и сказал: «Давид! Господь простил тебе грехи твои. Отныне ты будешь творить чудеса!» Давид отвечал Ангелу: «Как могу поверить, что чрез такое краткое время Господь уже простил грехи мои, которых так много!» Ангел сказал: «Я Архангел Гавриил! За неверие словам моим я не пощадил и Захарии, не пощажу и тебя, отселе ты будешь нем». Давид поклонился Ангелу и сказал: «Когда я был разбойником и творил преступные дела, тогда не связан был язык мой, не славивший Бога; ныне же хочу служить Господу и приносить хвалу, а ты связываешь язык мой!» На это Ангел отвечал: «Не будешь произносить иных слов, кроме слов молитвы и хвалы Богу»
Ангел отошел, и Давид в пламенной молитве возблагодарил Бога, простившего согрешения его. С этих пор он стал творить великие чудеса благодатью Божиею и беспрестанно воспевал славу и хвалу Господу. Других же слов, кроме слов молитвы, он не мог произносить. Так прожил он много лет, был в назидание всей обители и мирно почил в глубокой старости.